Поверх сотен разноцветных голов я тянусь к голубому стеклянному полотну, которым затянуты окна этих душных, пыльных комнат.
Жарко.
И жалко, и хочется выплакаться каждому и о каждом. И о себе, пропащей.
До чего же не по-христиански.
Я здесь - всего лишь маленькая, замкнутая и зацикленная на себе блоха, которая бесится от того, что люди вокруг из последних сил прибивают себя к земле и не желают хотя бы на миллиметр оторваться от упоения собственным занудством, отчуждением и злобой. В точности как я.
Тот странный и наверняка премерзкий человечишко стоял внизу и смотрел на меня. На нас всех, непринуждённо веселящихся и беззаботных, словно стрекозы в начале августа. А потом его злая рука подняла камень.
Стекло зазвенело, чужая досада застряла в нише рамы.
Шелест осколков как-будто разбудил и заставил думать.
Гадская анемия.
Превратила меня в полуживую тень.
Или я сама себя превратила.